ALESSANDRA BELLONI
Интервью для zioshow.it

— ...Ты родилась в Риме, но уже давно живешь в Нью-Йорке. Как это получилось?

— Да, я живу в Нью-Йорке вот уже 27 лет. Впервые я туда приехала на пару недель в 1971-м году: мы с матерью ездили навестить мою сестру, которая уже год как изучала там искусство кино. Я всегда хотела заниматься музыкой и театром, но отец был против. Нью-Йорк мне казался самым подходящим в мире местом для занятий искусством, поэтому домой я решила не возвращаться.
Это был шаг, о котором, несмотря на всю его трудность, я никогда впоследствии не жалела. Хотя бы потому, что незря ведь в 1969-м году в театре «Систина» Анна Маньяни выбрала именно меня на роль своей внучки в трагедии Верга «Волчица» в постановке Дзеффирелли. Мать тогда поддержала меня, но я так и не смогла воспользоваться этим шансом, поскольку отец был категорически против. И тогда я поклялась себе: во что бы то ни стало буду заниматься музыкой и театром и обязательно поставлю «Волчицу» (я до сих пор храню сценарий, доставшийся мне из рук великой Анны Маньяни). И двадцатью годами позже я действительно написала собственную фолк-оперу, исполняя партию Волчицы и играя на бубне. И эта постановка имела неплохой успех в Нью-Йорке.

-Ты никогда не забывала о своих итальянских корнях, за что и была вознаграждена, не так ли?

— После долгих лет в Нью-Йорке, где я училась театральному искусству и музыке, где занималась авангардным театром, кабаре и кинематографом, я вернулась в Италию. Это был 76-77 год, я запоем слушала великого Роберто Де Симоне и La Nuova Compagnia di Canto Popolare и во мне взыграла итальянская кровь.
Родилась я в Риме, мой дед по материнской линии, Родольфо Россетти играл на мандолине и разного рода бубнах в городском оркестре, несмотря на довольно сильную глухоту. Его брат играл на аккордеоне, а бабушка моя пела сальтареллы. Да, я вернулась к корням, продолжила артистическую ветвь нашей семьи и за это была вознаграждена и именно это помогло мне добиться успеха сперва в Америке, а теперь и по всему миру.


— Ты все еще занимаешься фольклорными экспедициями? Насколько активно?

— Почти двадцать лет я возделываю эту ниву, участвуя во всех более-менее крупных фестивалях народной музыки юга Италии, как то: тамморриаты в честь Черной Мадонны, различные фестивали в  честь Святого Роха в Апулии — они проходят обычно летом, за исключением февральского карнавала в Монтемарано. За это время я освоила несколько диалектов, ряд народных плясок и игру на разного рода бубнах — в частности на тамморре, техника которой тем сложна, что требует изрядной физической силы.

-…Тамморриата, тарантелла, пиццика тарантата, тарантизм, джемы… Что это такое и как ты к этому пришла?

Как я уже говорила, я открыла для себя древние ритуалы, связанные с бубном и прочей перкуссией. Это языческие коллективные трансы, которые длятся по двенадцать часов к ряду — всю ночь до рассвета или же весь день под палящим солнцем. На тамморра-фестивали я попала благодаря двум моим друзьям: Раффаэле Инсерра (специалист по таморре: он не только превосходно играет, но и сам делает инструменты) и Нандо Читарелла. Затем в Калабрии я познакомилась с Витторио Де Паола и, участвуя в его фестивалях, объездила весь регион. Пятнадцать лет назад я набралась смелости и поехала на Фестиваль Святого Роха в Торре Падули в Апулии, известнейший фестиваль Пиццики и итальянской перкуссии. Там я была единственной женщиной, игравшей на бубне и приняли меня несколько настороженно. Теперь все иначе, к тому же у меня нынче много друзей в этой области, включая исследователя и писателя Луиджи Кирьятти.
Так вот, я играла ночи напролет, умение мое росло и в какой-то момент я вдруг обнаружила, что конкуренток по игре на бубне у меня просто нет, хотя в свое время это был именно женский инструмент. Всю силу и энергию, полученную на фестивалях, я перенесла на сцену. Мужчины-ударники в Штатах часто поражаются моей выносливости во время концертов и драм-серклов. Я всегда шучу по этому поводу: «If you don’t bleed you are not playing…». А Jamey Haddad говорит, что играя со мной, он заранее к этому готов.


— Культ Черной Мадонны это ведь не только название песни с твоего диска «EARTH, SUN & MOON». Расскажи, пожалуйста.

Культ Черной Мадонны берет свое начало из древнейшего культа Матери Земли и Богини Луны и поклонения различным богиням, как то: Изиде, Афродите, Астарте, Диане, Гекате, Рее. Во время обрядов жрицы били именно что в бубен, так что этот преимущественно женский инструмент, чьи корни тянутся из древнего Египта и от шумеров, имеет огромное эзотерическое и духовное значение. В южной части Италии культ Черной Мадонны и таммориаты почти совсем не подверглись изменениям — ни в ритмах, ни в движениях, ни в символике.
Фольклорные экспедиции сподвигли меня на сочинение «Путешествия Черной Мадонны», посвященного Матери-Земле как живому существу, нынешней ужасной экологической ситуации и спасению окружающей среды нашей планеты. Помощь придет из древней мудрости матриархата, из культа Великой Матери, Непорочной и Животворящей.
Музыку к этому произведению написал композитор и гитарист Джон Ла Барбера, вместе с которым мы создали проект «Giullari di Piazza».
Дебют «Путешествий…» — в силу его духовной значимости — прошел в великолепном Соборе Иоанна Богослова в  Нью-Йорке, который в последствии любезно приютил нашу труппу и всячески нам помогает.

— Ты всегда интересовалась лечебным и духовным аспектами музыки и танца…

—Исконное значение тарантеллы (не только как музыки и танца, но и  как обряда), а также использование бубна в музыкотерапии — это еще один аспект моей работы. Отголоски культа Диониса и греческих вакханок все еще слышны в Апулье на фестивалях тарантаты, а вот ритуал домашнего врачевания музыкой и пляской на сегодняшний день исчез почти совсем.
В 60-х годах, благодаря книге Эрнесто Де Мартино «Земля раскаяния», стала доступна информация о тарантизме, виде душевного расстройства, постигавшего чаще всего женщин (так называемых тарантат), а также о лечении музыкой и танцем в доме больных: врачевали музыканты, вооруженные скрипкой, гитарой, баяном и — в первую очередь — бубном. И действительно, навязчивые 6/8 вводят в транс (как, впрочем, и в других культурах) и различные акценты Пиццики заставляют одержимую прыгать и кружиться до тех пор, пока она не упадет на землю обессиленная, а потом тарантата поднимается и вновь начинает танцевать, двигаясь на манер паука, который ее укусил.
Я бесконечно очарована и покорена духовными и лечебными свойствами бубна и танца. Мне удалось воссоздать на сцене ритуал тарантаты весьма близко к традициям. Кончилось тем, что я сама начала себя ощущать то одержимой, то шаманом, в результате чего, танцуя и играя, я избавилась от некоторых проблем физического плана.

— Ты экспериментируешь со музыкотерапией в психиатрической лечебнице «Гора Синай» в Нью-Йорке. В чем заключается твоя работа?

— Я свято верю не только в лечебную силу ритма, бубна и танца, но и в то, что тарантизм — это не просто любопытный факт или социальная болезнь отдельно взятого региона Саленто, хотя тарантаты действительно жили в ужасных условиях, всю жизнь фактически принадлежа мужчинам — мужьям или хозяевам, переживая, едва созрев, первую влюбленность и страдая всю жизнь из-за подавленных желаний эротико-сексуального характера, попав в паучьи сети социума.
Правда в том, что все мы, живущие в современном развитом сообществе, так или иначе страдаем — от угрызений ли совести, от неудовлетворенных ли желаний. Мы путаемся все в тех же паутинах — возможно, более абстрактраных, но столь же неприятных. Сегодня это зовется стрессом и может означать все, что угодно.
Так что я решила испытать бубен, ритм и танец (прежде всего — тарантеллы) как средство для избавления от стресса. Я показывала душевнобольным пациентам (обычно с  очень хорошо развитым чувством ритма) скорее шаги, чем танцевальные движения, а потом они увлекались и, импровизируя и расслабляясь, изменяли на их свои собственные, только что придуманные.
Начинала я с небольших групп женщин, а добралась в итоге до целой психиатрической лечебницы.
Недавно я вернулась со всемирной конференции по музтерапиии в Кливленде, которую спонсировала RЕМО. Там я учила людей играть на таморре, бубне и танцу и использованию этих ритмов в работе с пациентами. Этот было весьма серьезным мероприятием, моя часть программы упоминалась во всех официальных пресс-релизах, что говорит о том, что я начинаю очень интенсивную и глубокую работу, какую я никогда раньше не делала, которая вернет тарантеллу к ее изначальному значению.

— А потом было участие в проекте Ремо Белли, основателем компании REMO. Как это вышло?

— Работать вместе с Ремо Белли я стала после того, как в 95-м я ездила на PASIC в Аризонy, благодаря совету моего большого друга Глена Велеза, специалиста по большим бубнам.
PASIC — это интернациональный фестиваль перкуссии, куда съезжаются самые известные ударники мира. Это было потрясающе. Я приехала туда, никого не зная, но на почве итальянского языка тут же подружилась с Ремо Белли. Он захотел научиться у меня игре на южно-итальянских бубнах и тамморре. «Я о них много наслышан, но никогда не видел, — сказал он мне, — а ты так здорово играешь, да еще и поешь и танцуешь во время игры!»
Должна заметить, что будучи приглашенной на PASIC как зритель, уже на четвертый день я была в самом центре внимания. Всех удивило то, что я играла левой рукой, быстро, да еще и пела и танцевала одновременно. А я просто делала то, что мне посоветовал Глен: «You go, do what you do, and see what happens!».
Там и родилась идея разработать серию южноитальянских бубнов из кожи и синтетических материалов под лейблом «REMO». Сделать инструменты, не меняющие тональности, на которых можно будет играть в любых климатических условиях и которые не потребуют никаких особых условий для хранения в отличие от оригинальных, сделанных из козлиной кожи.
Я регулярно ездила в Лос-Анжелес, где находится фабрика «REMO», и за полтора года мы разработали три инструмента с пластиками Fiberskin 3 и обечайками Acousticon R: стандартный 12-дюймовый бубен (красный, с белыми лентами) с рядом одинарных металлических тарелочек; бубен с двойным рядом тарелочек, который я назвала Пиццика (двойные тарелочки нужны для введения в транс, белый цвет — цвет одежды тарантат, красные ленты для музыкального экзорсизма. Белый и красный — это еще и цвета Ксанго, Бога Грома и духа, покровительствующего перкуссионистам согласно афро-кубино-бразильской религии Йоруба), а также 16-дюймовая неаполитанская таморра с двойным рядом тарелочек, голубая, как одежды Черной Мадонны, с желтыми и красными лентами — как обычно бывает в народных инструментах. Звучание я выбрала низкое, оно дает возможность получить больше звуковых оттенков, чего нет у самодельных бубнов.
Я очень благодарна Ремо Белли за то, что поверил в меня и в этот несколько рисковый проект, тем более, что в Америке мало кто вообще знал о существовании наших инструментов и особой техники игры. Моя задача — с помощью Ремо подарить все это миру, обучать людей в первую очередь в консерваториях, не забывая, конечно, и фестивали. Сейчас инструмены продаются в том числе и в Италии, причем частично это спонсирую я — с доходов от моих итальянских туров.

— Помимо бубнов, какими еще инструментами ты владеешь?

— Кроме наших бубнов с различной техникой, почерпнутой на Юге Италии, я играю на ocean drum, на бодране и других типах неитальянских бубнов, слегка смешивая итальянскую технику с той, которую использует Глен, а также с некоторыми элементами северо-африканских и бразильских стилей. Таким образом у меня имеется своя собственная техника игры. Еще я использую кастаньеты, шейкеры и прочие странные приспособления. Кроме того, я играю на десятиструнной калабрийской гитаре-баттенте, подыгрываю на физгармонии во время исполнения процессионных песнопений и теперь еще, благодаря поездке в Бахию, играю на беримбау и шекере.

— Расскажи поподробнее о твоей собственной технике игры на бубне.

— Это сложно — рассказывать о себе или о том, что умеешь делать лучше всего. Предоставлю говорить об этом другим. Но могу сказать, что в последнее время для меня куда важнее пение и игра на перкуссии, тогда как раньше я чувствовала себя в первую очередь актрисой и режиссером. Я обожаю исполнять ритуальные танцы любого народа мира, но никогда не обучалась этому специально. Я просто путешествовала, жила в Нью-Йорке, встречалась с людьми по всему миру и эти люди посвящали меня в ритуалы различных культур. Единственное, чему я училась специально в плане владения телом, это мимика в итальянской комедии масок и йога.


— Ты — основатель театральной труппы «I GIULLARI DI PIAZZA». Расскажи?

— Как я уже говорила, в семидесятых годах в Италии была волна интереса к народной музыке и театру, в связи с чем я открыла для себя La Nuova Compagnia и Де Симоне (я как раз приезжала в Рим работать с великим Федерико Феллини над фильмом «Казанова»). Вернувшись в Нью-Йорк я познакомилась с прекрасным классическим гитаристом по имени Джон Ла Барбера и выяснилось, что он родом с Сицилии. Обнаружилась общая страсть к народной музыке и большое желание открыть итальянским эмигрантам, живущим в Америке, глаза на их собственные музыкальные корни, которые ну очень сильно отличаются от «О Соле Мио» и «Малафеммина».
Так мы решили организовать группу и называли ее «Giullari di piazza» - ;«Уличные скоморохи», производное от «Скоморохов» Дарио Фо и политического театра средневековых скоморохов. Нас почти сразу приютил нью-йоркский Университет, где мы обитали почти десять лет, пока не перебрались в церковь Иоанна Богослова в Нью-Йорке в 1993-м году.
Джон — автор музыки «Черной Мадонны» и всех наших фолк-опер, включая «Stabat Mater», который мы исполняем в церкви ежегодно на Пасху. Я же занимаюсь непосредственно постановками.

— Быть артистом при церкви — каково это?
— Работать при готическом храме, да еще и самом крупном в мире, вместе с Полом Винтером и всего лишь тремя другими коллективами — это просто фантастика, о таком можно только мечтать. Я оказалась там благодаря настоятелю Дину Джеймсу Мортону, который поддерживает различные художественные, политические, общественные и духовные программы с приглашением Далай Ламы, Манделы и прочих известных личностей — в общем, делает вещи, доселе в церкви невиданные.
Церковь эта - настоящий храм с потрясающей энергетикой. Наша студия располагается под землей, в крипте, выложенной кристаллами кварца и оборудованной под театр. Там мы репетируем, там я по ночам играю на бубнах — чаще всего в одиночестве, благо акустика превосходная, пою и импровизирую, и там на меня всегда снисходит вдохновение.

— Вы создали дует еще с одним большим специалистом по бубнам, Гленом Велезом по прозвищу Средиземноморский Вулкан. Расскажи поподробнее, пожалуйста.

—Мое сотрудничество с Гленом Велезом началось в 95-м году. Встреча произошла в 1982-м — я выступала вместе с театром «Bread & Puppet» на антиядерной демонстрации. Глен подошел ко мне и сказал: «Привет, я Глен Велез, хочу у тебя учиться». Это было очень неожиданно, потому что я уже слышала его имя и была уверена, что это я должна брать у него уроки. Но кто знает Глена, тот знает, что это очень скромный человек с пытливым умом, самодисциплиной и страстным стремлением к учебе. Он действительно единственный, кто хорошо владеет нашей техникой игры на бубне и всегда представляет меня как одного из своих наставников, делая мне таким образом серьезную рекламу.
После работы над моим диском «Earth, Sun & Moon» и спектаклем «Dance of the Ancient Spider», мы создали вокально-перкуссионный дуэт, делая весьма необычные аранжировки (и зачастую довольно далеко отходя от оригинала) для пиццик, трансовых плясок, тамморриат, молитв, процессионных песнопений, песен, исполняемых женщинами за работой, колыбельных и любовных баллад. Программа называется «Rhythm is the cure», а дуэт — «Mediterranean Volcano», потому что когда мы играем, это кажется просто взрывом. Никто не верит, что это всего лишь два человека играют на бубнах — отчасти из-за моей силы, отчасти из-за невозможных полиритмических рисунков Глена.
Мы дважды выступали на PASIC, сорвали небывалый успех — аплодировали нам стоя. После этого я стала еще более известной на международном уровне и иногда мне кажется странным, что каких-то три года назад я была всего лишь зрителем, а теперь я среди артистов высокого класса («Drum Magazin» признал меня одним из трех лучших перкуссионистов в мире — наряду с Мики Хартом Mickey Hart и Баба Олатуньи, причем без моего ведома!)
В январе «Модерн Драммер» напечатает мое интервью и выйдет мой новый диск «Ave Mama». Кроме того, мы с Гленом сделаем пару концертов для голоса и перкуссии в Соборе Иоанна Богослова 8 и 9 января. Надеюсь, что турне по Италии вместе с Гленом тоже удастся организовать, знаю, что у него там много поклонников. И я очень благодарна Глену за то, что, кроме всего прочего, он рассказал мне о фестивале перкуссии в Сальвадор-да-Бахие в Бразилии.

— Весной ты с большим успехом приняла участие в пятом фестивале PERC PAN в Сальвадор-да-Бахие в Бразилии по приглашению Нана Васконселоса. Любопытно, чем ты завоевала сердца бразильцев, нации, столь искушенной в перкуссии?

— Я отправила наше видео Нана Васконселосу и в один прекрасный день он позвонил мне со словами: «Я Нана Васконселос, арт-директор фестиваля в Бахие… Я хотел бы пригласить вас, если у вас есть время…» На самом деле времени не было совсем, потому что как раз должен был состояться дебют «Stabat Mater». Но мне удалось сдвинуть даты, изменив таким образом весь ход моей жизни, а заодно и артистической карьеры.
Перк Пан с Нана Васконселосом (который, кстати, вдохновляет меня вот уже двадцать лет — он играл с Джоном Ла Барберой на Villane в 1975-м году) и Джилберто Джилом (еще одним из моих кумиров в молодости) был великолепным.
Это оказалось не только фестивалем высокого уровня, но и самым настоящим актом народной любви для меня. Когда я приехала в Сальвадор, меня, оказывается, уже знали по интервью и фотографиям в прессе. К тому же в афишах моя фотография была рядом с фото Джильберто и разошлась по всей Бразилии, хоть я о том и не подозревала.
Бразильцы любят Италию, итальянцев и музыку, но они понятия не имели о народных традициях Юга Италии, а знали только поп-певцов. Их интересовали не только песни и пляски, но и — в первую очередь — ритмы этих гигантских пандейро! Во время моего сета в десять утра было 200 человек, вооруженных пандейро и прекрасно на них играющих. У меня был переводчик, но я и так слышала во время объяснений, пения и игры, что все меня прекрасно понимают и слушают всем сердцем и душой.
Я была поражена музыкальными способностями бразильцев и их скоростью восприятия. Они с удовольствием пытались играть быстрые триоли, типичные для тарантеллы, и у них получалось почти сразу же, у всех — независимо от пола и возраста. А в конце меня попросили сымпровизировать в ритме самбы, я поддалась уговорам и с  быстро приспособила свою технику к их ритмам.
Последующий концерт был просто волшебным: открывал его Джильберто Джил своим «Filhos de Gandhi» и я просто плакала от избытка чувств.
Нана предложил мне выйти на сцену уже танцуя и играя на тамморре и помог мне составить программу для выступления. Я должна была играть после гениального Хермето Паскуаля, но во время импровизации Нанa и Джиля меня просто вытолкнули на сцену, объяснив, что Хермето сам попросил, чтобы я подыграла ему в заключительной вещи. Я, конечно, растерялась, но выбора не было, надо было принимать приглашение.
Закрыв глаза, я вышла на сцену, играя на таморре двойками, пока Хермето вытворял просто невообразимые вещи со своей группой, играя на бутылках, старых башмаках и даже на кальяне. Потом я добавила тремоло средним палцем и он повернулся ко мне и показал жестом: ОК!
Так начался мой первый сольный концерт и никогда еще публика не принимала меня так тепло. Я закончила пиццикой и пляской паука. Но танцуя, я вдруг услышала прекрасный голос, который подпевал мне в ритм. Оказалось, что это был Джильберто, который присоединился к моему выступлению в самом конце!
Потом я еженощно организовывала джемы возле гостиничного бассейна и так совершенно случайно родилось сотрудничество с Сиба, который играет на скрипке в фолк-группе и является лидером этой же группы. С Сибой я открыла много сходства в народной музыке Севера Бразилии и Юга Италии. Завершился фестиваль совместным джемом
На закрытии фестиваля, к огомной радости Нана, мы опять играли вместе. Он говорил потом, что именно это и стало духом фестиваля — объединение традиций разных народов всего мира посредством перкуссии и народной музыки и созидание новой музыки и новых традиций.
А потом Сиба пригласил меня в Сан Пауло, где я играла с ним и другими фольклорными музыкантами, и в такой прекрасной обстановке я и отметила День моего рождения.

04-02-2001



Перевод Маши Киндер, © 2006


назад